Одна моя клиентка за молоком и сыром ездит почти за сорок километров, некий сентябрьский козленок (которого я видел) остался без мамы и теперь он очень сильно зависит от моих полорогих, и еще несколько детей в округе имеют в недельном рационе молоко моих коз. Поэтому даже и не думаю запускать, а выдаиваю из своих копытных все, что смогу- восемь, максимум десять литров в день в октябре. Продаю молоко за пятьдесят рублей литр, сыр за сто рублей головку (около 300 гр). Это демпинговая стоимость, но даже и в пересчете на заоблачные цены на молоко и сыр все равно с десяти литров ничего серьезного не получится, но овес на зиму и всякую мелочевку купить можно.
 
Поэтому и козы мои – хобби мое. Было бы 100 литров молока в день, уже хоть ощутимо чувствовалось. Но в любом случае, очень благодарен судьбе за свою деревню и своих животных. Покупатели молока генерят общение, какую-никакую пользу я им приношу и эти женщины (покупают молоко и сыр пока только женщины) с добротой относятся ко мне. Они разные, много московских дачников, немного меньше питерских. Местные козье молоко не то, что бы не любят, оно не входило в их рацион с древних времен. Псковские крестьяне держали коров, большим числом и вся пищевая культура стоит на коровьем молоке.
 

 
Свое небольшое стадо в десять коз и четырех козлов, два из которых кастрированы, оцениваю в 50-60 тысяч. Для увлечения такие суммы копеечны, просто ничего. Тем более, затраты на покупку самих животных меньше раза в три и даже не стоят времени на их обсуждение. Поэтому когда козы однажды вечером просто не пришли, стресс у меня был не из-за денег. Он был из-за пустого освещенного энергосберегающей лампой хлева, из-за моего внезапного вечернего одиночества, из-за завтрашнего утреннего приезда клиентов за молоком, которого нет. Ломался на моих глазах спокойный счастливый уклад моей жизни и тушка моего тела ритмично нарезала круги вокруг деревни с разными радиусами, освещая фонарем окрестности. Сознание же отказывалось верить в пропажу и тянуло в хлев посмотреть “они же уже там, просто немного задержались возле сломанной яблони”.
 
Козы не пришли, не пришли как обычно приходят и приходили раньше. Не пришла Машка и Маруся, Белка и Доходяга, Чубайс и Бендера, и даже Фея не пришла. Не пришел никто, вообще никто. Из леса тянуло тоскливой мертвечиной, под кустами прятались тысячи волков-пожирателей моих коз, по тропинкам шелестели злобные охотничьи собаки-загоняки, из-за деревьев высматривали цыгане-козокрады, а я обсвистелся в свисток, которым приманивал животных и закричался кличками. И что ж я их, зараз, не привязывал то, а?
 

 
Раньше было такое, что козы застряли на окраине деревни до поздней ночи, и тогда Вероника нашла моих животных. Эх, нужно ж было привязывать, построить загон, не выпускать, привязать к ноге гирю, купить дрон-беспилотник, приладить к рогам датчик GPS, нанять пастуха, заковать в цепи, связать всех в связку и ходить следом.
 
Отчаяние, отчаяние обуяло меня. В жизни были потери гораздо больше, что ж там козы. Но с козами просто на пустом месте, с козами из-за своих собственных просчетов и недостатка серого вещества. Не чиновники, не следаки и не чекисты отняли у меня коз, а собственное тупое поведение. Советов сколько было – купи веревок, цепей, карабинов-вертлюгов, посади самых отъявленных и отпетых козьих главарей на привязь и сиди себе спокойно, чеши пузо. И что? И где? Козы ушли и не пришли. Пузо же на месте, никуда не делось, зараза.
 

 
Пришел домой около трех ночи и сразу, устроившись на диване, уснул. Проснулся рано и с тяжелым чувством потери, которое появилось еще в самом начале пробуждения, и весомо отпечаталось на всем ощущении дня. Куда то ходил, смотрел, свистел, дудел, кричал, на сосну залезал, заводил бензопилу и мотоблок (обычно сразу приходят на бензопилу поесть листвы). Знакомые приехали и включились в поиски, расспрашивали Ивана и Ольгу, ездили по лесным дорогам на автомобиле, давали советы – ты ж привязывай коз, да и сиди себе пей чаек.
 
Обошли и объехали все, то есть каждый кустик и листок осмотрели и подняли. Зашли в каждый заброшенный дом, заглянули в каждый заброшенный колодец. Искать больше было негде. Нашли много свежего помета, недавно обгрызенные молодые осинки, тропки в высокой траве. Много следов, но самих коз не было. А надо было навязывать, как нормальные люди делают. Навязал коз, и сиди себе, смотри телевизор.
 

 
Пришел домой, попил чайку, поразмышлял. Вариантов было два: заблудились сами (или с чей то помощью) и коз украли. Последний вариант совсем под сомнением, потому как их надо на чем то вывозить, а единственная дорога у меня практически всегда под наблюдением, и пятнадцать взрослых коз незаметно трудно вывезти. Да и не было никого чужих, ни вчера ни сегодня. Вот думаю, заразы – расстраивайся из-за них. И прилег немного поспать, не выспался. Думаю, посплю немного, а там видно будет. Ушли так ушли, куплю новых. Но и навязывать буду теперь всласть, и днем и ночью. Ну а что – навязал коз и сиди спокойно, не нервничай.
 

 
И снится мне сон, с поездом. Купейный вагон РЖД, едем мы с козами в Уругвай, на постоянное место жительства. Козы не большие во сне моем, все в картонную коробку из под хлебопечки уместились, сидят там и шелестят чем то, блея и роняя горошки периодически. У меня пакетик чипсов, даю козкам своим и еще думаю, что отравой кормлю животных. Но один из пограничников на последней границе угостил их и как то неудобно чипсы выкидывать, все же человек от души и любит по своему мир окружающий. Уже проехали почти Европу, скоро поезд по Атлантическому океану попрет. И заходит в мое пустое купе стройная дама и видя едущих в поезде моих рогатых, кричит:”Полиция, тут непривязанные козы!” и падает в обморок.
 
Сразу же в купе прямо из воздуха появляется полицейский. Он улыбается, из-за его спины выглядывает напарник. У них смешные лисьи мордочки. Они смотрят в картонную коробку и тыкают когтями-пальцами в коз. Валяющаяся дама на полу пропадает, а козы делаются еще меньше, они трусливые. Полицейские уже и не полицейские, а две рыжие лисы. И морды у них не смешные, а хищные, голодные такие. За дверью раздаются титанические, тяжеленные шаги. Дверь медленно открывается, и в купе втискивается проводник. Он очень высокий, с ангельскими крыльями за спиной и с горящей книгой в руках. Лисы удирают в открытую дверь, мелькнув хвостами, оставив запах паленой шерсти.
 

 
– А на твоих коз билета то и нету, человек.
 
И тут надо было платить. И платить не деньгами, а чем то равным. Равным и таким же близким, дорогим. И тут без обмана, без торга и обсуждений. Прямо сейчас, и никуда не убежать от этого, ни в Уругвай, ни на Марс. И я заплатил. А заплатив, пожалел об этом и заплакал горько и потеря была – мечта жизни.
 
Проводник, пряча бумаги в горящую книгу, сказал:
-Не плачь, все равно таких сейчас не делают, тебе бы подсунули опять фальшивку, как в прошлый раз. Не способными любить они сейчас производятся, эгоистичными и меркантильными. Настройки такие. Радуйся лучше просто жизни.
 
И хлопнул дверью. Я проснулся.
 

 
Вечером пришли козы. Они пришли с раздутыми животами, и вымя у дойных животных было как барабан. Загнал их в хлев, подоил. Дал немного овса. Своих коз я знаю, и все у меня будет хорошо. Ведь я теперь буду привязывать Машку и Чубайса. Самых отпетых козьих главарей. Ничего страшного не случилось. Все меняется, и всегда кажется, что переплатил.